Я не знаю, как ты нашел мой август. Но однажды вдруг открылась дверь, а ты стоял на пороге, немного растрепанный, немного сонный, в своих белых домашних штанах и босиком, напомнив мне одну песню из Нау. Потом рассеянно потянулся и пошел на кухню варить кофе. Первые рассветные лучи моего августа уже играли в витражах, оставляя цветные пятна на стенах и на полу, рассыпались бликами, отражаясь от стекол самодельной люстры, крались по белому одеялу к моей подушке. Еще пара минут, и по комнате поплыл теплый и пряный запах молотого кофе, корицы и миндаля с апельсиновыми нотками кориандра. Ветер запутался в легких белых шторах, легонько дунул мне в лицо горчинкой приближающейся осени. Я потянулась, взъерошила волосы, выползла из-под простыни и пошла заводить патефон. Ты обернулся с первыми нотами, порывисто и легко, улыбнулся, поймав солнечный зайчик на краешек улыбки, и протянул мне мою синюю чашку. Я приняла ее обеими руками, и, забравшись с ногами на стул, стала пить кофе и наблюдать за тобой. Мне было интересно, зачем тебе мой август.
По-осеннему мягкое солнце осветило витраж полукруглого окна, занимающего почти всю восточную стену. Синие и золотые цветы, багряное небо, и улетающий в закат дирижабль под белыми парусами. Я живу в маленькой мансарде пятиэтажного старого здания, и из окна можно сразу выйти на красные черепичные крыши города. Дома стоят плотно, резные ветряки покачиваются и скрипят, ажурные, как кружево, балкончики с красной геранью кажутся подвесными клумбами. И если сесть на пол, то можно увидеть, что корабль на витраже летит над крышами города прямо на солнце, разрывая похожими на птичьи крыльями высокие башни облаков. Трепетали занавески, ветер приносил травянистый запах поздних цветов. Ты смотрел на корабль на стекле, потом на меня, потом опять на корабль, и опять на меня. А после поставил свою чашку на стол, подошел, осторожно опустился на корточки и коснулся губами моей коленки. Я задержала дыхание, будто дышать - это слишком громко, будто бы ты - это бабочка, и одно неловкое движение или звук, сорвавшийся с моих губ, и ты улетишь в глубокое небо августа вместе с порывом ветра, золотистыми листьями и воспоминаниями. А потом зажмурилась и запустила пальцы в твои мягкие, как птичий пух, волосы. В окно ударила первая капля незаметно подкравшегося дождя, пахнуло влажной свежестью, мокрыми листьями. Ты посмотрел вниз, на мои руки, сейчас лежащие на коленях. У тебя были зеленые бархатные глаза.
И случилось безумие. Порыв ветра распахнул рамы, рванув занавески, швырнув в нас щедрой горстью последнего летнего дождя, заметался по комнате, кружа подхваченные с улицы листья в стремительном вальсе... ты хохотал не переставая, как сумасшедший,сначала откинув голову, потом уткнувшись в мои колени. Музыка, смех, дождь, ветер, хлопающие ставни - все слилось в одну единую какофонию звуков. Танцы на крыше под открытым небом, капли дождя на твоей щеке, стекающие с мокрых волос, разлетающиеся сверкающим веером от быстрого движения, на плечах и ладонях. Ты ловишь их губами, задыхаешься, смеешься, падаешь на колени на мокрую крышу, и солнечный луч, прорвавшийся на минуту в просвет между облаками, бросает блики на твое лицо...
О чем ты кричал тогда в небо моего августа? Я не помню. Только твой взгляд, как выстрел и крылья бабочек, рождал искорки на кончиках пальцев, волной прилива проходил по позвоночнику, и волосы на голове вставали дыбом. А когда дождь закончился, и в разрывах туч появились первые по-осеннему чистые звезды, мы устроились на подоконнике с горячим глинтвейном. Где-то вдалеке играла скрипка, пронзительно и светло, словно прощаясь. Ты так и не сказал мне ни слова. Впрочем, я тебе тоже. Наверное, слова были бы лишними, чужими, неправильными. Пусть за меня все скажет скрипка. Сегодня, я доверю свое сердце только ей.

Музыка к посту. Принципиально отдельно.
Наутилус, "Золотое пятно" и "Утро Полины". Сплин, "Скоро будет солнечно". Люмен, "Между строчек".