Дневник - это повседневная запись тех поступков и мыслей, о которых записывающий может вспомнить не краснея.
Амброз Бирс.
Амброз Бирс.
вторник, 24 июня 2014
Hail to ya!
Крис размечтался о драконах. Я представила себе, как один из них проносится над нашим городом и сжигает его, оставляя после себя лишь дымящиеся развалины, и компьютор с моим рассказом заодно. Невыразимый ужас охватил меня, и жизнь потеряла всякий смысл
суббота, 14 июня 2014
Hail to ya!
Дожилась, старушка.
Теперь моих персонажей типируют по соционике, а потом мне же доказывают, что так оно и есть. Теориями, возникшими в моей голове на этой почве, можно топить камин. Например:
1. Логично. Я умею перевоплощаться. Почему нет?
2. Я шизофреник. В конце концов, 98 из 100 в тесте на шизофрению о чем-то да говорят. Сразу вспоминается старая инетовская шуточка: "У меня демократия. Все решения принимаются большинством голосов в моей голове!"
3. Игрок видит в персонаже того, кого хочет, и подпиливает его лобзиком соответственно своим вкусам. Или же персонаж сам и добровольно подпиливается, стараясь подыграть сюжету. Ну мало ли, что бывает))
4. Я просто копирую разных людей. Со вкусами, привычками и манерой говорить. а люди-то разные...
5. На самом деле все они живут где-то в параллельной Вселенной и шлют нам приветы через мой усталый мозг)) Да, это самая невероятная идея. Но если все, что придумано человеком, где-то существует, я хотела бы после смерти проснуться в одной милой гостиной со старыми фамильными портретами на стенах, с клавесином красного дерева, а за окном - лето 1823-го...
Теперь моих персонажей типируют по соционике, а потом мне же доказывают, что так оно и есть. Теориями, возникшими в моей голове на этой почве, можно топить камин. Например:
1. Логично. Я умею перевоплощаться. Почему нет?
2. Я шизофреник. В конце концов, 98 из 100 в тесте на шизофрению о чем-то да говорят. Сразу вспоминается старая инетовская шуточка: "У меня демократия. Все решения принимаются большинством голосов в моей голове!"
3. Игрок видит в персонаже того, кого хочет, и подпиливает его лобзиком соответственно своим вкусам. Или же персонаж сам и добровольно подпиливается, стараясь подыграть сюжету. Ну мало ли, что бывает))
4. Я просто копирую разных людей. Со вкусами, привычками и манерой говорить. а люди-то разные...
5. На самом деле все они живут где-то в параллельной Вселенной и шлют нам приветы через мой усталый мозг)) Да, это самая невероятная идея. Но если все, что придумано человеком, где-то существует, я хотела бы после смерти проснуться в одной милой гостиной со старыми фамильными портретами на стенах, с клавесином красного дерева, а за окном - лето 1823-го...
понедельник, 17 февраля 2014
Hail to ya!
Знаешь, о таких вещах обычно молчат. Или же говорят, но совсем по другому — когда отвечают руки, или губы, но не словами, нет, только не словами. Потому что на такие вопросы нельзя отвечать словами. Однажды произнесенное вслух сорвет покров с тайны уже навсегда, и то, что было ответом, превратится в набор звуков, не более. А я не хочу, чтобы эта сила, что влечет меня, стала такой определенной, потеряла всю свою притягательность, ведь тогда мне станет скучно. Мне всегда становится скучно рано или поздно, но только не сейчас. Нет, не сейчас, поэтому я не буду давать этому имени, оставлю все, как есть, позволю этому жить так, как оно хочет. И распоряжаться мной по своему собственному желанию.
Ведь мне это все так нравится, что остановиться уже невозможно.
Да, я помню. Я сказала тебе, что люблю. Это и правда, и ложь. Правда — потому, что я действительно люблю тебя. Теперь я могу это сказать, но несколько лет назад все было иначе. Я много читала об этом, но не понимала ни строчки. А потом в моей жизни появился Сель, и объяснил мне, что это значит. Но не словами, нет. И это было лучшим объяснением, самым точным и самым логичным, самым понятным и доступным для того, кто ни разу не любил. Сель смог мне доказать, все, что хотел. Это он заставил меня осознать свою женскую природу, свое право на слабость, ревность и боль. Это он впервые смог встать рядом, взять меня за руку, отвоевал себе право называть меня своей возлюбленной и стал в свою очередь моим. Я думала, что попала в Рай.
А потом он умер. Мой Сель.
И я умерла вместе с ним. Я называю это время Смертью. Другой смерти не существует.
Помнишь, как мы в первый раз встретились? Ты пригласил меня на танец. Наверное, тебе стало любопытно. Я чувствовала твои руки, смотрела тебе в глаза, но тогда ты — как и все они — был для меня за тонкой корочкой льда, которой покрылся мир, или я сама после Смерти. Мне было холодно. Так холодно, что почти безразлично кто, где и зачем. Танец, немного интереса, пара нескромных прикосновений и легкий аромат возбуждения. Я бы забыла тебя через пару часов только чтобы не попасть в авантюру, так подсказывал мне мой здравый смысл, но...
Что ты наделал?
Нет, я не знаю, почему в один момент дрогнуло сердце, сбилось дыхание, как будто сама моя система дала сбой. Или это лед пошел трещинами?
Нет, не спрашивай меня, почему я захотела увидеть тебя снова. Тогда мне казалось, что я просто начала сходить с ума от холода и безысходности, от невозможности начать жить после Смерти, от нежелания забывать. Мне просто хотелось почувствовать тебя еще раз, но всем телом — слышать, видеть, прикоснуться и осязать твои пальцы на своей коже. Это очень много. Это чувство — почти все, что я могу взять у тебя, и мне всегда хочется больше, больше тебя, но в один прекрасный момент я могу захлебнуться тобой. Я хочу этого и боюсь. Я боюсь тебя и хочу. Это замкнутый круг.
А теперь я смеюсь. И именно поэтому это — ложь. То, что я чувствую, невозможно передать словами, они кажутся слишком простыми, безвкусными и бессмысленными. То, что рвет меня изнутри, когда я чувствую тебя намного больше, ярче, страшней. От него веет величием фатализма напополам с безысходностью и безумием, как будто я была предназначена тебе давным давно, задолго до своего рождения, где-то на заре времен. И я стараюсь не думать об этом, иначе могу сойти с ума, как старый мудрый Сфинкс, которого ты тоже любишь.
Ты никогда не смог бы заменить мне Селя, ты просто другой. Вы настолько разные, что я не имею права сравнивать вас, могу лишь сказать, что тебя — больше, намного больше сейчас в моей жизни. И ты живой. Ты смеешься. Называешь меня непривычным именем, на которое хочется отвечать, показываешь мне бесконечное количество безумно интересных вещей, смотришь на меня так, что я не могу отказаться. И словно ты держишь самое меня в своих руках. Крепко, жадно, нежно. А мне легко, как будто я парю на облаках, смотрю вперед и только в тебя, и хочу лишь одного — чтобы это чувство не кончалось. Я никогда не думала, что кто-то сможет подойти ко мне ближе, чем Грациан. Но у тебя получилось, хоть ты и не часть меня. Как? Не думай об этом, ты просто невероятность. А еще ты — мой.
Мне этого достаточно.
Ведь мне это все так нравится, что остановиться уже невозможно.
Да, я помню. Я сказала тебе, что люблю. Это и правда, и ложь. Правда — потому, что я действительно люблю тебя. Теперь я могу это сказать, но несколько лет назад все было иначе. Я много читала об этом, но не понимала ни строчки. А потом в моей жизни появился Сель, и объяснил мне, что это значит. Но не словами, нет. И это было лучшим объяснением, самым точным и самым логичным, самым понятным и доступным для того, кто ни разу не любил. Сель смог мне доказать, все, что хотел. Это он заставил меня осознать свою женскую природу, свое право на слабость, ревность и боль. Это он впервые смог встать рядом, взять меня за руку, отвоевал себе право называть меня своей возлюбленной и стал в свою очередь моим. Я думала, что попала в Рай.
А потом он умер. Мой Сель.
И я умерла вместе с ним. Я называю это время Смертью. Другой смерти не существует.
Помнишь, как мы в первый раз встретились? Ты пригласил меня на танец. Наверное, тебе стало любопытно. Я чувствовала твои руки, смотрела тебе в глаза, но тогда ты — как и все они — был для меня за тонкой корочкой льда, которой покрылся мир, или я сама после Смерти. Мне было холодно. Так холодно, что почти безразлично кто, где и зачем. Танец, немного интереса, пара нескромных прикосновений и легкий аромат возбуждения. Я бы забыла тебя через пару часов только чтобы не попасть в авантюру, так подсказывал мне мой здравый смысл, но...
Что ты наделал?
Нет, я не знаю, почему в один момент дрогнуло сердце, сбилось дыхание, как будто сама моя система дала сбой. Или это лед пошел трещинами?
Нет, не спрашивай меня, почему я захотела увидеть тебя снова. Тогда мне казалось, что я просто начала сходить с ума от холода и безысходности, от невозможности начать жить после Смерти, от нежелания забывать. Мне просто хотелось почувствовать тебя еще раз, но всем телом — слышать, видеть, прикоснуться и осязать твои пальцы на своей коже. Это очень много. Это чувство — почти все, что я могу взять у тебя, и мне всегда хочется больше, больше тебя, но в один прекрасный момент я могу захлебнуться тобой. Я хочу этого и боюсь. Я боюсь тебя и хочу. Это замкнутый круг.
А теперь я смеюсь. И именно поэтому это — ложь. То, что я чувствую, невозможно передать словами, они кажутся слишком простыми, безвкусными и бессмысленными. То, что рвет меня изнутри, когда я чувствую тебя намного больше, ярче, страшней. От него веет величием фатализма напополам с безысходностью и безумием, как будто я была предназначена тебе давным давно, задолго до своего рождения, где-то на заре времен. И я стараюсь не думать об этом, иначе могу сойти с ума, как старый мудрый Сфинкс, которого ты тоже любишь.
Ты никогда не смог бы заменить мне Селя, ты просто другой. Вы настолько разные, что я не имею права сравнивать вас, могу лишь сказать, что тебя — больше, намного больше сейчас в моей жизни. И ты живой. Ты смеешься. Называешь меня непривычным именем, на которое хочется отвечать, показываешь мне бесконечное количество безумно интересных вещей, смотришь на меня так, что я не могу отказаться. И словно ты держишь самое меня в своих руках. Крепко, жадно, нежно. А мне легко, как будто я парю на облаках, смотрю вперед и только в тебя, и хочу лишь одного — чтобы это чувство не кончалось. Я никогда не думала, что кто-то сможет подойти ко мне ближе, чем Грациан. Но у тебя получилось, хоть ты и не часть меня. Как? Не думай об этом, ты просто невероятность. А еще ты — мой.
Мне этого достаточно.
Hail to ya!
Луна Августа.
Демону с белой челкой и нахальной улыбкой в белых штанах.
Я не буду писать, что с тех пор как я встретила вас, мое сердце забилось чаще. Это не совсем правда. То, что я встретила вас, помогло мне понять кучу разных вещей. Что жизнь может быть опасной и смешной, что снег может не таять на ладонях, глаза могут быть бездонными колодцами, а у белого множество разных оттенков. И что демоны могут носить штаны и футболки. Можете смеяться, для меня это было открытием. Я всегда считала, что у каждого порядочного демона должны быть рога и копыта. У вас не было рогов. И не было копыт. И даже хвоста не было. Но запах — этот запах я узнаю из тысяч. Он похож на свежемолотый кофе с корицей, дым от можжевеловых веток, запах смолы и ладана. Запах Тьмы. Я выучила его как Пять Лучей, и в нашу встречу он заставил трепетать мой нос. Мои пальцы сковала дрожь. Я никогда не была настолько близко к опасности. Но вы просто прошли мимо, заставив меня в недоумении обернуться. Неужели это все? И вы не будете меня ловить? Делить? Соблазнять? Совращать с пути истинного? Кусать или просто убивать? Наверное, я слишком плохо знаю демонов, или чего-то не понимаю в этой жизни.
Черт, неужели надо было просто пройти мимо?
Я пересмотрела все определители и все гримуары. И не нашла там таких, как вы. Можете считать меня глупой зарвавшейся девчонкой. Но я просто хочу спросить: А КТО ВЫ? ЧТО ВЫ? Про «зачем» я спрашивать не буду...
Erlika Daae.
Демону с белой челкой и нахальной улыбкой в белых штанах.
Я не буду писать, что с тех пор как я встретила вас, мое сердце забилось чаще. Это не совсем правда. То, что я встретила вас, помогло мне понять кучу разных вещей. Что жизнь может быть опасной и смешной, что снег может не таять на ладонях, глаза могут быть бездонными колодцами, а у белого множество разных оттенков. И что демоны могут носить штаны и футболки. Можете смеяться, для меня это было открытием. Я всегда считала, что у каждого порядочного демона должны быть рога и копыта. У вас не было рогов. И не было копыт. И даже хвоста не было. Но запах — этот запах я узнаю из тысяч. Он похож на свежемолотый кофе с корицей, дым от можжевеловых веток, запах смолы и ладана. Запах Тьмы. Я выучила его как Пять Лучей, и в нашу встречу он заставил трепетать мой нос. Мои пальцы сковала дрожь. Я никогда не была настолько близко к опасности. Но вы просто прошли мимо, заставив меня в недоумении обернуться. Неужели это все? И вы не будете меня ловить? Делить? Соблазнять? Совращать с пути истинного? Кусать или просто убивать? Наверное, я слишком плохо знаю демонов, или чего-то не понимаю в этой жизни.
Черт, неужели надо было просто пройти мимо?
Я пересмотрела все определители и все гримуары. И не нашла там таких, как вы. Можете считать меня глупой зарвавшейся девчонкой. Но я просто хочу спросить: А КТО ВЫ? ЧТО ВЫ? Про «зачем» я спрашивать не буду...
Erlika Daae.
Hail to ya!
Струи стекают по отяжелевшим волосам, шее, на грудь и руки. Мирка кусает губу и зажмуривается, подставляя льющейся воде лицо, выныривает, разбрасывая брызги, закрывает его руками. В памяти как из ниоткуда всплывает его бешеный и жаждущий взгляд, контур плеча на фоне листвы и неба, когтистые пальцы на плечах, тонкие пряди черно-синих волос и перышки щекочут шею. И вездесущий его запах окутывает ее словно покрывалом, забирается в ноздри. Мирка обхватывает себя руками, запрокидывает голову, опять подставляя лицо под воду, сжимает зубы. Из горла вырывается то ли рык, то ли стон.
Ты. Опять ты, снова ты... почему? В чем я ошиблась? Когда оно успело случиться? Его запах... дразнящий, упоительный, яркий — он теперь везде, и от него невозможно избавиться, как невозможно забыть все, что с ними произошло. Теперь — уже никогда.
Мирка сжимает голову руками, зарывается пальцами в волосы.
Что это за странное тянущее чувство в груди? Почему я не могу успокоиться? Что такое творится в моей голове, почему оно мне не подчиняется? Я же не хотела! Я хотела все забыть, я старалась держаться от него подальше, выбросить его из головы, забыться, зарыться в работу, спрятаться на дне... почему это все со мной происходит?
Она снова обхватила себя руками, и села под душем на корточки, спрятала нос в своем плече, фыркнула.
Я пропала. Совсем пропала... И этот запах... я стояла под душем час, но запах остался. А вдруг он теперь всегда будет со мной?
Она вдохнула поглубже, задержала дыхание, закрыла глаза.
И так жарко. Очень жарко, как будто кровь, бегущая по жилам, стала еще горячей, чем раньше. Но этого не может быть.
Все, пора возвращаться.
Она вышла, заворачиваясь в полотенце, слизывая капли, стекающие с мокрых волос.
Блейз, что это было? Почему я? Почему ты? Глупый вопрос.
Мирка стала одеваться. Через полчаса ей надо было быть на балу.
Музыка, огни, кружащиеся пары. Он — вон он, стоит со своей сестрой и что-то ей говорит. Словно ничего не случилось.
Мирка прислонилась спиной к колонне, почувствовав лопатками холодный камень.
А может быть и не было ничего на самом деле? Ни глаз, ни смеха, ни поцелуев на балконе? Может быть все это ей привиделось? Правда вот коленки все еще дрожат, да немного — пальцы. Но это пройдет. А может быть для него это — обычное дело? Пришел, увидел, наследил, и можно возвращаться к насущным делам? В конце концов кто она? Всего лишь тень по сравнению с князем. Но почему так хочется то ли плакать, то ли смеяться, но обязательно взахлеб, то ли пойти и пригласить его на танец или дать с размаху по носу? Впрочем, глупости. Надо тщательно все обдумать. Чего она в конце концов хочет сама? Кем она хочет быть для него?
Мирка осторожно выглянула из-за колонны.
Да ну, как вообще можно для него кем-то стать? Впрочем, странные желания все равно остались. И хочется то ли спрятаться, то ли целоваться... Но мне уже давно не четырнадцать. Значит, надо все таки найти мозги-и-и-и-и...
Пф-ф-ф-ф-ф...
О, гитара.
Срочно все идут к чертям и строем. Это самый лучший выход из всех выходов — достать гитару. С ней можно и плакать, и смеяться, и напиться, и посекретничать так, что никто не заметит. А он...
Мирка еще раз выглянула из-за колонны.
На какой-то момент ей показалось, что сейчас он посмотрит прямо ей в глаза. В груди опять стало жарко и тяжело. Она вздохнула, покраснела и нырнула за колонну.
Нет, так совсем не пойдет. Нужно найти местечко потише. И поймать того гарсийца.
А через полтора часа она уже была пьяна вдрызг.
«Что я делаю? Боги, что я делаю, он же на меня смотрит? Или не смотрит? Зачем ему вообще на меня смотреть? А-а-а-а-а-а... тьфу ты, черт, какой глупый парнишка... нет, мне должно быть наплевать. Я найду это в себе и выжгу, чтобы больше никогда... ни за что... и незачем больше... кажется, на моей талии чья-то рука. Но не его. Она наверное не осмелится подойти ближе. А может быть он вообще показывает мне таким образом что... что... что не было ничего? Боги, я уже зациклилась на этом, или было слишком мало шампанского? Значит, надо еще. Выпить и рассмеяться. Жаль, что нельзя разбить бокал об пол. Но почему так больно? Одновременно смешно и хочется плакать. Да, я буду смеяться над собой, пока все это не покажется мне злой шуткой!
Не смотри на меня!
На самом деле это не я. И эти руки — не мои, они делают совсем не то, что я хочу! и эти глаза... я бы хотела смотреть на тебя, только на тебя, или посмотреть хотя бы одни раз, но я не могу, я больше не могу. Потому, что если посмотрю — расплачусь совсем без причины.
Почему так тяжело быть рядом? Надо уйти. Немедленно.
Нужен только повод.
Главное — не оборачиваться. Оборачиваться нельзя... можно столкнуться взглядом... наверное. Не знаю, не буду думать об этом сейчас.
Не хочу.»
Кажется, прошло всего пару часов. Я успела сгрызть ногти и губы, передумать кучу глупых вещей, выпить все, до чего смогла дотянуться, но все равно осталась трезвой. Дрожь в пальцах и нервный смех сменялись по очереди внезапными слезами, равнодушием, потом глухим отчаянием. Хотелось перечеркнуть все, разорвать и выбросить, затереть память, но потом, когда Стрепет потянулся и коснулся губами моих губ я вдруг замерла, а потом отвернулась. И поняла, что уже не смогу ему ответить. И вообще никому больше не смогу ответить на поцелуй, как будто в голове что-то замкнулось, и его губы стали до ужаса чужими. Хотелось забыться, но забвение не приходило, и хотя сцены гнезда и балкона размылись, стали нечеткими, будто бы акварельными, от этих воспоминаний по телу прокатывалась волна тепла. И тогда я поняла, что это все-таки сильнее меня. И что я хочу его видеть. Сегодня, сейчас. Нет, не для того, чтобы признаться — пусть он лучше никогда не узнает об этом. Я хочу просто посмотреть ему в глаза потому, что там — ответы на все мои вопросы, и что-то гонит меня вперед, все сильнее и сильнее... Боги мои, зачем?
Да, потом я буду плакать, все дни без него станут одной большой серой круговертью, может быть, небо упадет на землю. Может быть, я все потеряю. Может быть, жизнь без тебя превратится в одну нескончаемую пытку, в тоску по тому, что могло бы быть, но так и не случилось. Ты можешь посмеяться надо мной, можешь сказать всем, что я полная дура и не стою тебя. Наверное так мне было бы даже легче. Когда не остается надежды — всегда легче. И все пройдет. Но сейчас меня тянет к тебе, хочется добраться, схватить, зарыться, забыться, задохнуться в этом запахе, молчать, слушая сердце, пить твое дыхание, все простить... И я хочу. Один раз — только один — я хочу посмотреть в его... нет, в твои глаза. И увидеть там свое отражение.
Сейчас.
Я найду тебя...
Ты. Опять ты, снова ты... почему? В чем я ошиблась? Когда оно успело случиться? Его запах... дразнящий, упоительный, яркий — он теперь везде, и от него невозможно избавиться, как невозможно забыть все, что с ними произошло. Теперь — уже никогда.
Мирка сжимает голову руками, зарывается пальцами в волосы.
Что это за странное тянущее чувство в груди? Почему я не могу успокоиться? Что такое творится в моей голове, почему оно мне не подчиняется? Я же не хотела! Я хотела все забыть, я старалась держаться от него подальше, выбросить его из головы, забыться, зарыться в работу, спрятаться на дне... почему это все со мной происходит?
Она снова обхватила себя руками, и села под душем на корточки, спрятала нос в своем плече, фыркнула.
Я пропала. Совсем пропала... И этот запах... я стояла под душем час, но запах остался. А вдруг он теперь всегда будет со мной?
Она вдохнула поглубже, задержала дыхание, закрыла глаза.
И так жарко. Очень жарко, как будто кровь, бегущая по жилам, стала еще горячей, чем раньше. Но этого не может быть.
Все, пора возвращаться.
Она вышла, заворачиваясь в полотенце, слизывая капли, стекающие с мокрых волос.
Блейз, что это было? Почему я? Почему ты? Глупый вопрос.
Мирка стала одеваться. Через полчаса ей надо было быть на балу.
Музыка, огни, кружащиеся пары. Он — вон он, стоит со своей сестрой и что-то ей говорит. Словно ничего не случилось.
Мирка прислонилась спиной к колонне, почувствовав лопатками холодный камень.
А может быть и не было ничего на самом деле? Ни глаз, ни смеха, ни поцелуев на балконе? Может быть все это ей привиделось? Правда вот коленки все еще дрожат, да немного — пальцы. Но это пройдет. А может быть для него это — обычное дело? Пришел, увидел, наследил, и можно возвращаться к насущным делам? В конце концов кто она? Всего лишь тень по сравнению с князем. Но почему так хочется то ли плакать, то ли смеяться, но обязательно взахлеб, то ли пойти и пригласить его на танец или дать с размаху по носу? Впрочем, глупости. Надо тщательно все обдумать. Чего она в конце концов хочет сама? Кем она хочет быть для него?
Мирка осторожно выглянула из-за колонны.
Да ну, как вообще можно для него кем-то стать? Впрочем, странные желания все равно остались. И хочется то ли спрятаться, то ли целоваться... Но мне уже давно не четырнадцать. Значит, надо все таки найти мозги-и-и-и-и...
Пф-ф-ф-ф-ф...
О, гитара.
Срочно все идут к чертям и строем. Это самый лучший выход из всех выходов — достать гитару. С ней можно и плакать, и смеяться, и напиться, и посекретничать так, что никто не заметит. А он...
Мирка еще раз выглянула из-за колонны.
На какой-то момент ей показалось, что сейчас он посмотрит прямо ей в глаза. В груди опять стало жарко и тяжело. Она вздохнула, покраснела и нырнула за колонну.
Нет, так совсем не пойдет. Нужно найти местечко потише. И поймать того гарсийца.
А через полтора часа она уже была пьяна вдрызг.
«Что я делаю? Боги, что я делаю, он же на меня смотрит? Или не смотрит? Зачем ему вообще на меня смотреть? А-а-а-а-а-а... тьфу ты, черт, какой глупый парнишка... нет, мне должно быть наплевать. Я найду это в себе и выжгу, чтобы больше никогда... ни за что... и незачем больше... кажется, на моей талии чья-то рука. Но не его. Она наверное не осмелится подойти ближе. А может быть он вообще показывает мне таким образом что... что... что не было ничего? Боги, я уже зациклилась на этом, или было слишком мало шампанского? Значит, надо еще. Выпить и рассмеяться. Жаль, что нельзя разбить бокал об пол. Но почему так больно? Одновременно смешно и хочется плакать. Да, я буду смеяться над собой, пока все это не покажется мне злой шуткой!
Не смотри на меня!
На самом деле это не я. И эти руки — не мои, они делают совсем не то, что я хочу! и эти глаза... я бы хотела смотреть на тебя, только на тебя, или посмотреть хотя бы одни раз, но я не могу, я больше не могу. Потому, что если посмотрю — расплачусь совсем без причины.
Почему так тяжело быть рядом? Надо уйти. Немедленно.
Нужен только повод.
Главное — не оборачиваться. Оборачиваться нельзя... можно столкнуться взглядом... наверное. Не знаю, не буду думать об этом сейчас.
Не хочу.»
Кажется, прошло всего пару часов. Я успела сгрызть ногти и губы, передумать кучу глупых вещей, выпить все, до чего смогла дотянуться, но все равно осталась трезвой. Дрожь в пальцах и нервный смех сменялись по очереди внезапными слезами, равнодушием, потом глухим отчаянием. Хотелось перечеркнуть все, разорвать и выбросить, затереть память, но потом, когда Стрепет потянулся и коснулся губами моих губ я вдруг замерла, а потом отвернулась. И поняла, что уже не смогу ему ответить. И вообще никому больше не смогу ответить на поцелуй, как будто в голове что-то замкнулось, и его губы стали до ужаса чужими. Хотелось забыться, но забвение не приходило, и хотя сцены гнезда и балкона размылись, стали нечеткими, будто бы акварельными, от этих воспоминаний по телу прокатывалась волна тепла. И тогда я поняла, что это все-таки сильнее меня. И что я хочу его видеть. Сегодня, сейчас. Нет, не для того, чтобы признаться — пусть он лучше никогда не узнает об этом. Я хочу просто посмотреть ему в глаза потому, что там — ответы на все мои вопросы, и что-то гонит меня вперед, все сильнее и сильнее... Боги мои, зачем?
Да, потом я буду плакать, все дни без него станут одной большой серой круговертью, может быть, небо упадет на землю. Может быть, я все потеряю. Может быть, жизнь без тебя превратится в одну нескончаемую пытку, в тоску по тому, что могло бы быть, но так и не случилось. Ты можешь посмеяться надо мной, можешь сказать всем, что я полная дура и не стою тебя. Наверное так мне было бы даже легче. Когда не остается надежды — всегда легче. И все пройдет. Но сейчас меня тянет к тебе, хочется добраться, схватить, зарыться, забыться, задохнуться в этом запахе, молчать, слушая сердце, пить твое дыхание, все простить... И я хочу. Один раз — только один — я хочу посмотреть в его... нет, в твои глаза. И увидеть там свое отражение.
Сейчас.
Я найду тебя...
суббота, 21 декабря 2013
Hail to ya!
Дона?
Вас хватает и уносит в танце пьяный и какой-то истирично-раздрайный король
- Ривер, с тобой все хорошо? Впрочем, нет, не отвечай, я и так вижу, что все плохо. Нервишки шалят?
Кажется сейчас он разобьёт бутылку о колонну и пойдёт грабить банк под Muse - Supermassive Black Hole. У него в глазах наслаждение садиста и лихорадка "горело оно всё синим пламенем"
Дона погладила его по плечу, прошептала ему на ушко:
- Что случилось, маленький?
- Сама ты крошка - мстительно прошептал он ей
Он с ней танцует притянув к себе намертво, склонив голову и глядя в глаза
- А я и не спорю. Что случилось?
- Меня прокляли, спиздили подругу, я объявляю войну, дома меня ждёт клан демонов, жаждуйщий королевского тела и я целый день принимаю с Казимиром запрещённые вещества. Всё отлично, жизнь никогда не была так красочна и страстно хочется кого-то изнасиловать.
- Давай только не меня, а? Так обязательно объявлять войну?
- Нет. ты слишком нежная и мягкая. может какую-нить рыжую холодную суку
- Ада, поймай меня когда я буду падать с крыши. - он во всё это время так шально улыбается. впрочем он не безумен, просто пьян
- М-м-м-м-м.. шваброй без вазилина?
- Да-а-а
- Я постараюсь тебя поймать, - она легонько целует его в щеку. Он чувствует легкий магический импульс
- В такие моменты мне не хватает Доминика. Ада, почему ты не осталась беспощадной стервой?
- Я? Со мной что-то не так? Почему мне надо было быть беспощадной стервой?
- Я бы закатил с тобой вырвиглазный скандал, мы бы напивались поливая друг друга грязью. Это было бы чертовски весело
- А почему ты не можешь закатить со мной скандал сейчас?
- Потому что ты нежная фиалка
- Я фиалка? впервые слышу
- Скорее ландыш
- Мне организовать против тебя заговор, чтобы ты переменил свое решение?
- Тебе придётся переплюнуть всех остальных
Она улыбнулась.
- Не веришь в меня?
- На крайняк можем подраться прямо на этом мраморе
- О, Боги... Ривер, я к твоим услугам.
- Верю. у тебя же теперь есть подружка-знаток нашего менталитета. подскажет тебе как бить по самолюбию точнее. Только представь за нами никто не наблюдает, никакой карста,только Шатти со скалкой
- Тебя ударить?
- ударь, а я тебе сыграю
Дона с наслаждением вписала его в колонну
- Щенок! Да как ты смеешь изменять мне с другими бабами!
Она сгребла его за грудки и поцеловала по самые гланды
Это было громко и истерично. Дона не умеет тихо
Ну окей. Пусть это будет громко
Он схватил её за волосы на затылке. ну так, чтобы было крепко но не больно, как бы обычно делаем. сначала притянул чтобы поцеловать крепче, потом резко оторвал от себя
- Дрянь! Потому что твои мужики достали уже приставать ко мне!
Кирра - фэйспалм. Его фэйспалм не мог быть эпичнее
- Да как ты смеешь!
Она порвала на нем рубашку. Точнее рванула обеими руками. Полетели во все стороны пуговицы
Дона засмеялась))
- Ты просто ревнуешь!
- Смею родная! Ты продалась мне за страстную ночь и пару государственных тайн которые я выдумал!
Он схватил её, прижав локти к бокам.
- А ты ищешь замену, как это мерзко! Просто признай что без ума от меня!
- Я видел как ты заглядывалась на этот гарскийский кусок железа! Какая стать, какая дрянь. Не думай что забудешься в его объятиях!
- От тебя?! Ха! Твоего юношеского эксгибиционизма не хватит, чтобы удовлетворить женщину! Ты просто полный придурок, если считаешь что в тебя вообще можно влюбиться! Ни одна уважающая себя женщина на такое не польстится!
- Только у меня хватило духу просто прижать тебя достаточно жёстко чтобы ты признала что тебе хорошо! Только вспомни как умоляла меня! Высокомерная зараза!
- Ах невозможно влюбиться? То есть все твои нежности и сопли с сахаром были лицемерием!
Она рванула когтями по его груди и ниже. Отлетела пуговица брюк
- Я просто играла с тобой, глупый мальчишка!
Он схватил её за запястья и вписал в тот же столбик
- Я так и знал что ты расчётливая алчная женщина! Я отомщу тебе по настоящему! я на тебе женюсь!
Кстати у него был пояс. Так что ж он просто без пуговиц
- Ты даже не понял, что оргазма тогда не было и в помине!
- Надеюсь не сильно сорвала голос моля меня о пощаде?
Ничего, она придумает, как стащить с него ремень, но пока он её прижимает за руки к колонне
- Оо-о-о-о-о, ты просто грубый, самолюбивый тиран и эгоист!
- ДА!
Он её поцеловал. Всмятку
- Ты не способен доставить женщине ни капли удовольствия! - проорала она уже в поцелуй. Потом расстегнула ему ремень, легким движением руки выдернула его из брюк. Он перехватил и накинул ей на шею
- Кретин!
- Потасканная швабра! все у тебя под каблуком но счастлива ты только с бутылкой! ДУРА!
Он схватил её за руку и потащил к роялю
- Что-о-о-о-о-о? Да ты сам просто не просыхаешь, ублюдочный пьяница и дебошир!
- Кто тебе это сказал? Черепа твоих бывших друзей?
- Отпусти меня! А! А! ты просто низкий, подлый, мелочный лицемер!
- Твои похождения всегда прикрывал твой брат! Сколько невинных душ ты погубила своим занудством и сарказмом?
- О твоих похождениях рассказывают шепотом и только как пример исключительной мерзости!
- Зато с восхищением и завистью!
- О-о-о-о, где ты прячешь дохлых шлюх, под кроватью или в шкафу?
- Я их ем,родная! А ты своих?
- Я не такая, как ты!
- Зараза к заразе!
Он упал за рояль, усладил её рядом сладко проговорил ей в лицо:
- Мы созданы друг для друга детка!
- Я никогда не выйду за тебя ты, гнусное отродье курицы и крокодила!
- Просто признай, мы будем уничтожать этот мир своей невозможностью до самого апокалипсиса.
- Придурок.
Она улыбнулась, и он заиграл. Muse. Apocalypse Please. Это у него такое состояние. И поёт он так же запрокинув голову, только голос у него другой и поёт более истерично. В проигрыше наклонился и поцеловал её. Он взмок и растрепался.
Она слушает, наклонив голову, улыбается очень нежно. После этого она обняла его голову, прижала к себе, где-то к животу, наверное. Наклонилась, прошептала ему на ухо:
- А ведь я была в тебя влюблена по самые уши
Он прижался к ее животу, и она почувствовала что наконец то расслабился
- Знаешь, я в тебя наверное тоже. Но у меня дерьмово это получается
Он встал,взял её за руку и вышел из зала по тихому
- "Наверное" не считается. Всегда имей это в виду
Вас хватает и уносит в танце пьяный и какой-то истирично-раздрайный король
- Ривер, с тобой все хорошо? Впрочем, нет, не отвечай, я и так вижу, что все плохо. Нервишки шалят?
Кажется сейчас он разобьёт бутылку о колонну и пойдёт грабить банк под Muse - Supermassive Black Hole. У него в глазах наслаждение садиста и лихорадка "горело оно всё синим пламенем"
Дона погладила его по плечу, прошептала ему на ушко:
- Что случилось, маленький?
- Сама ты крошка - мстительно прошептал он ей
Он с ней танцует притянув к себе намертво, склонив голову и глядя в глаза
- А я и не спорю. Что случилось?
- Меня прокляли, спиздили подругу, я объявляю войну, дома меня ждёт клан демонов, жаждуйщий королевского тела и я целый день принимаю с Казимиром запрещённые вещества. Всё отлично, жизнь никогда не была так красочна и страстно хочется кого-то изнасиловать.
- Давай только не меня, а? Так обязательно объявлять войну?
- Нет. ты слишком нежная и мягкая. может какую-нить рыжую холодную суку
- Ада, поймай меня когда я буду падать с крыши. - он во всё это время так шально улыбается. впрочем он не безумен, просто пьян
- М-м-м-м-м.. шваброй без вазилина?
- Да-а-а
- Я постараюсь тебя поймать, - она легонько целует его в щеку. Он чувствует легкий магический импульс
- В такие моменты мне не хватает Доминика. Ада, почему ты не осталась беспощадной стервой?
- Я? Со мной что-то не так? Почему мне надо было быть беспощадной стервой?
- Я бы закатил с тобой вырвиглазный скандал, мы бы напивались поливая друг друга грязью. Это было бы чертовски весело
- А почему ты не можешь закатить со мной скандал сейчас?
- Потому что ты нежная фиалка
- Я фиалка? впервые слышу
- Скорее ландыш
- Мне организовать против тебя заговор, чтобы ты переменил свое решение?
- Тебе придётся переплюнуть всех остальных
Она улыбнулась.
- Не веришь в меня?
- На крайняк можем подраться прямо на этом мраморе
- О, Боги... Ривер, я к твоим услугам.
- Верю. у тебя же теперь есть подружка-знаток нашего менталитета. подскажет тебе как бить по самолюбию точнее. Только представь за нами никто не наблюдает, никакой карста,только Шатти со скалкой
- Тебя ударить?
- ударь, а я тебе сыграю
Дона с наслаждением вписала его в колонну
- Щенок! Да как ты смеешь изменять мне с другими бабами!
Она сгребла его за грудки и поцеловала по самые гланды
Это было громко и истерично. Дона не умеет тихо
Ну окей. Пусть это будет громко
Он схватил её за волосы на затылке. ну так, чтобы было крепко но не больно, как бы обычно делаем. сначала притянул чтобы поцеловать крепче, потом резко оторвал от себя
- Дрянь! Потому что твои мужики достали уже приставать ко мне!
Кирра - фэйспалм. Его фэйспалм не мог быть эпичнее
- Да как ты смеешь!
Она порвала на нем рубашку. Точнее рванула обеими руками. Полетели во все стороны пуговицы
Дона засмеялась))
- Ты просто ревнуешь!
- Смею родная! Ты продалась мне за страстную ночь и пару государственных тайн которые я выдумал!
Он схватил её, прижав локти к бокам.
- А ты ищешь замену, как это мерзко! Просто признай что без ума от меня!
- Я видел как ты заглядывалась на этот гарскийский кусок железа! Какая стать, какая дрянь. Не думай что забудешься в его объятиях!
- От тебя?! Ха! Твоего юношеского эксгибиционизма не хватит, чтобы удовлетворить женщину! Ты просто полный придурок, если считаешь что в тебя вообще можно влюбиться! Ни одна уважающая себя женщина на такое не польстится!
- Только у меня хватило духу просто прижать тебя достаточно жёстко чтобы ты признала что тебе хорошо! Только вспомни как умоляла меня! Высокомерная зараза!
- Ах невозможно влюбиться? То есть все твои нежности и сопли с сахаром были лицемерием!
Она рванула когтями по его груди и ниже. Отлетела пуговица брюк
- Я просто играла с тобой, глупый мальчишка!
Он схватил её за запястья и вписал в тот же столбик
- Я так и знал что ты расчётливая алчная женщина! Я отомщу тебе по настоящему! я на тебе женюсь!
Кстати у него был пояс. Так что ж он просто без пуговиц
- Ты даже не понял, что оргазма тогда не было и в помине!
- Надеюсь не сильно сорвала голос моля меня о пощаде?
Ничего, она придумает, как стащить с него ремень, но пока он её прижимает за руки к колонне
- Оо-о-о-о-о, ты просто грубый, самолюбивый тиран и эгоист!
- ДА!
Он её поцеловал. Всмятку
- Ты не способен доставить женщине ни капли удовольствия! - проорала она уже в поцелуй. Потом расстегнула ему ремень, легким движением руки выдернула его из брюк. Он перехватил и накинул ей на шею
- Кретин!
- Потасканная швабра! все у тебя под каблуком но счастлива ты только с бутылкой! ДУРА!
Он схватил её за руку и потащил к роялю
- Что-о-о-о-о-о? Да ты сам просто не просыхаешь, ублюдочный пьяница и дебошир!
- Кто тебе это сказал? Черепа твоих бывших друзей?
- Отпусти меня! А! А! ты просто низкий, подлый, мелочный лицемер!
- Твои похождения всегда прикрывал твой брат! Сколько невинных душ ты погубила своим занудством и сарказмом?
- О твоих похождениях рассказывают шепотом и только как пример исключительной мерзости!
- Зато с восхищением и завистью!
- О-о-о-о, где ты прячешь дохлых шлюх, под кроватью или в шкафу?
- Я их ем,родная! А ты своих?
- Я не такая, как ты!
- Зараза к заразе!
Он упал за рояль, усладил её рядом сладко проговорил ей в лицо:
- Мы созданы друг для друга детка!
- Я никогда не выйду за тебя ты, гнусное отродье курицы и крокодила!
- Просто признай, мы будем уничтожать этот мир своей невозможностью до самого апокалипсиса.
- Придурок.
Она улыбнулась, и он заиграл. Muse. Apocalypse Please. Это у него такое состояние. И поёт он так же запрокинув голову, только голос у него другой и поёт более истерично. В проигрыше наклонился и поцеловал её. Он взмок и растрепался.
Она слушает, наклонив голову, улыбается очень нежно. После этого она обняла его голову, прижала к себе, где-то к животу, наверное. Наклонилась, прошептала ему на ухо:
- А ведь я была в тебя влюблена по самые уши
Он прижался к ее животу, и она почувствовала что наконец то расслабился
- Знаешь, я в тебя наверное тоже. Но у меня дерьмово это получается
Он встал,взял её за руку и вышел из зала по тихому
- "Наверное" не считается. Всегда имей это в виду
четверг, 18 июля 2013
Hail to ya!
Здравствуйте, сударь,
пользуясь возможностью, от всей души хотела бы пожелать Вам приятного дня.
Мы не были представлены друг другу, и вряд ли Вы могли заметить меня в тот вечер улыбок и бесед на фоне музыки и скучающих лиц. А если и заметили, то наверняка приняли за одну из тех изнеженных и бледных барышень, которыми наполнены душные дворцовые залы, и что так любят падать в обморок и прятать свои нюхательные соли в декольте... Вас же нетрудно приметить в любой многолюдной и говорливой толпе по столь невозмутимому выражению лица, что с самого начала смутило меня, и, несмотря на это смущение, заставило приглядеться к Вам повнимательней.
Не могу сказать, что именно заинтересовало меня в Вас. Возможно то, что я так и не смогла определить для себя причину Вашей несравненной выдержки и достоинства. Возможно та улыбка, что скользнула по Вашим губам, показалась мне насмешливой, как лихой сабельный удар, и меня бросило в постыдный жар от одной мысли о том, что эта насмешка могла предназначаться мне. Возможно Вы просто пару раз случайно бросили взгляд в мою сторону и ограничились этим, а мне хотелось бы, чтобы Вы в свою очередь заинтересовались мною хотя бы на полчаса, и мое самолюбие было бы, возможно, удовлетворено на тот вечер этим крохотным кусочком Вашего внимания. Я действительно не знаю причин, да и не особо стремлюсь их выяснять. Мне никогда не были нужны особенные обоснованные причины для того, чтобы проявить свой интерес. Девичья скромность должна была помешать мне столь откровенно поведать Вам о моих мыслях, но судьба к сожалению или к счастью, отчасти обделила меня ею. Скорее я хотела бы встретиться с Вами и сказать все честно в лицо, чем вздыхать о растраченных возможностях на ночном окне с бокалом красного вина, но, к моему огромному сожалению, ныне нас разделяют те пространства, с которым под силу справиться разве что мыслям и письмам. Но нет, долго сожалеть об этом мне не под силу, тем более, что Вы вряд ли вспомните мое лицо. Свои мысли я отдам на волю ветру, когда в очередной раз оседлаю коня и пронесусь по душистому червенскому разнотравью моей страны. Как жаль, что Вы не оглянулись на меня тогда, в партере, что я не смогла заглянуть Вам в глаза, хоть мне и пришлось бы запрокинуть голову, чтобы сделать это. Как жаль, что Вы не сможете проехаться верхом бок о бок со мной по берегам Вельны и Нарьва, просто рассказать мне о себе и выслушать меня, наблюдая за тем, как ветер волнами пролетает по золотистому ржаному полю, и как сокол поднимается в небо, расправляя крылья. А я, увы, уже никогда не смогу случайно оказаться в том пышном партере, хоть больше всего на свете ненавижу слово "никогда". Присниться Вам - это последнее, что остается мне сейчас, и ежели у меня не выйдет, то приснитесь Вы мне в знак того, что чудеса еще встречаются.
Ваша случайная незнакомка,
Szary Falcon Majdanka.
пользуясь возможностью, от всей души хотела бы пожелать Вам приятного дня.
Мы не были представлены друг другу, и вряд ли Вы могли заметить меня в тот вечер улыбок и бесед на фоне музыки и скучающих лиц. А если и заметили, то наверняка приняли за одну из тех изнеженных и бледных барышень, которыми наполнены душные дворцовые залы, и что так любят падать в обморок и прятать свои нюхательные соли в декольте... Вас же нетрудно приметить в любой многолюдной и говорливой толпе по столь невозмутимому выражению лица, что с самого начала смутило меня, и, несмотря на это смущение, заставило приглядеться к Вам повнимательней.
Не могу сказать, что именно заинтересовало меня в Вас. Возможно то, что я так и не смогла определить для себя причину Вашей несравненной выдержки и достоинства. Возможно та улыбка, что скользнула по Вашим губам, показалась мне насмешливой, как лихой сабельный удар, и меня бросило в постыдный жар от одной мысли о том, что эта насмешка могла предназначаться мне. Возможно Вы просто пару раз случайно бросили взгляд в мою сторону и ограничились этим, а мне хотелось бы, чтобы Вы в свою очередь заинтересовались мною хотя бы на полчаса, и мое самолюбие было бы, возможно, удовлетворено на тот вечер этим крохотным кусочком Вашего внимания. Я действительно не знаю причин, да и не особо стремлюсь их выяснять. Мне никогда не были нужны особенные обоснованные причины для того, чтобы проявить свой интерес. Девичья скромность должна была помешать мне столь откровенно поведать Вам о моих мыслях, но судьба к сожалению или к счастью, отчасти обделила меня ею. Скорее я хотела бы встретиться с Вами и сказать все честно в лицо, чем вздыхать о растраченных возможностях на ночном окне с бокалом красного вина, но, к моему огромному сожалению, ныне нас разделяют те пространства, с которым под силу справиться разве что мыслям и письмам. Но нет, долго сожалеть об этом мне не под силу, тем более, что Вы вряд ли вспомните мое лицо. Свои мысли я отдам на волю ветру, когда в очередной раз оседлаю коня и пронесусь по душистому червенскому разнотравью моей страны. Как жаль, что Вы не оглянулись на меня тогда, в партере, что я не смогла заглянуть Вам в глаза, хоть мне и пришлось бы запрокинуть голову, чтобы сделать это. Как жаль, что Вы не сможете проехаться верхом бок о бок со мной по берегам Вельны и Нарьва, просто рассказать мне о себе и выслушать меня, наблюдая за тем, как ветер волнами пролетает по золотистому ржаному полю, и как сокол поднимается в небо, расправляя крылья. А я, увы, уже никогда не смогу случайно оказаться в том пышном партере, хоть больше всего на свете ненавижу слово "никогда". Присниться Вам - это последнее, что остается мне сейчас, и ежели у меня не выйдет, то приснитесь Вы мне в знак того, что чудеса еще встречаются.
Ваша случайная незнакомка,
Szary Falcon Majdanka.
воскресенье, 07 июля 2013
Hail to ya!
Через распахнутое настежь окно теплый ветер, пахнущий цветами как мечтами, проникал в огромный зал белой гостиной. Лунный свет рисовал свои призрачные узоры, трепетали капельки свечей двух канделябров у стены, темные отражения в зеркалах уходили в бесконечность. Ты стоял босиком на каменном полу и рассеянно обрывал с розы лепестки, разбрасывая их вокруг. Она порхали, словно мотыльки у твоих ног и падали вниз, скрывая мозаичный узор пола, становясь похожими на капли запекшейся крови.- Потанцуем?
Откинув голову, ты улыбнулся. Мечтательность, чуточку влюбленности, капелька лукавства, нотка сумасшествия... так мог бы улыбаться молодой джокер, впервые и еще по-доброму глядящий на простирающийся перед ним в туманной дымке мир.
- Музыки нет, но я могу спеть тебе. Потанцуем?
Ты взял бокал красного вина, шутливо склонился перед своей неясной тенью и будто бы повел ее в танце. Через пару кругов лунный свет стал ярче, хрустальная люстра под потолком засверкала сотнями маленьких огоньков, а под обнимающими воздух руками проступили очертания тонкой девичьей фигурки в легком и как-будто светлом платье. На рыжих чуть вьющихся волосах с заколкой в виде сапфировой бабочки вспыхнули медовыми искрами огни свечей. Ты негромко рассмеялся, запрокинув голову, когда на твои острое плечо опустились ее тонкая маленькая рука, и, перехватив вторую ладошку, сплел пальцы. На тебя смотрели большие глаза, как два безмятежных горных озера. Казалось, она немного прогнулась назад в танце, заглянув тебе в лицо. Ты бережно, будто бы касаясь перьев дикой птицы, поцеловал ее в висок и стал негромко напевать мотив любимой песни в ее мягкие волосы с запахом вереска и ветра. Она едва заметно наклонила голову, коснувшись щекой твоей щеки и вздохнула. Кружились в танце ее белая воздушная юбка, вслед за ней вспархивали лепестки розы, босые ноги на цыпочках следовали за твоими, едва касаясь каменного пола. Кажется, ты что-то в пол голоса рассказывал ей, потом опять напевал любимый мотив. Ее улыбка казалась тебе еще одной свечой в этом зале, освещающей ее лицо и твое сердце.
Потом пошел дождь. В белую гостиную ворвался озорной свежий ветер, заставив огни свечей сплясать безумное танго. Он закружился вместе с вами, раздув пузырем твою белую расстегнутую рубашку, разметав ее волосы по твоим щекам, и на пару мгновений продемонстрировав ее острые коленки из-под взметнувшейся юбки. Он оставил после себя только ее золотистый смех и капли дождя на длинных острых ресницах...
Уже перед рассветом она легонько отстранилась, покачала головой, и произнесла:
- Это очень приятно - сниться тебе иногда.
- Правда?
- Правда.
Запели первые птицы. Небо на востоке начало светлеть, свечи тихо гасли, пуская струйки синего витиеватого дыма. Полумрак ночи в белой гостиной начал сереть, стал полупрозрачным, и уже не мог скрыть паутины трещин на зеркальных стенах, разбитого бокала, поблескивающей лужицы красного вина в рамке из алых лепестков, как в мотыльках, веснушек на ее хрупких плечах и беспросветной тоски, что стояла сейчас в твоих глазах в полный рост, и которую ты уже не пытался спрятать за смехом и беззаботностью.
- Мне пора. Уже утро, - она печально улыбнулась, сделав шаг назад, выскальзывая из твоих рук подобно одному из видений, скрывающегося в глубинах Чудова озера.
- Нет...
- Тебе нужно просыпаться. Слышишь? Кто-то зовет тебя.
Он слышал. Гулкие голоса откуда-то извне. Слова еще невозможно было разобрать, но он чувствовал, как настойчиво они зовут его туда, куда так не хотелось возвращаться. Особенно сейчас. Ее руки стали невесомыми, почти прозрачными. Она убрала их с твоих плеч, качнула головой, качнулась с носка на пятку, и стала медленно таять, как предрассветный туман под первыми лучами солнца.
- Нет!
Ты рванулся к ней отчаянным движением, чтобы обнять и больше никогда не отпускать, и как всегда не успел. В последний миг ее фигурка рассыпалась цветочными бликами, и твои руки схватили лишь пустоту, ускользающий сквозь пальцы мираж, вихрь алых лепестков, что, закружившись, медленно осел к твоим ногам.
- Ваше Величество, уже утро. Как Вы себя чувствуете?
- Отвратительно.
Ты неохотно открыл глаза. Тяжелые шторы были отдернуты, в открытое окно бил яркий солнечный свет. В воздухе тебе все еще чудился запах свеч, роз и ее волос, но утро уже властно вступало в свои права, разнося в клочья остатки сна, как всадник на коне копьем разносит щит противника. Сразу в голове всплыли запланированные на сегодня дела. Камергер в легком поклоне застыл рядом с кроватью, ожидая распоряжений. Ты вздохнул, на мгновение закрыл лицо ладонями, вызывая в памяти ее улыбающиеся глаза, рассыпанные по щекам веснушки, а потом размашистым движением откинул со лба волосы и пошел умываться. За окном звонко пели птицы. Начинался новый день.
пятница, 28 июня 2013
Hail to ya!
Гроза. Грохот, молнии, ветер... я высовываюсь в окно лицом в небо. Волосы растрепало по воздуху, дождь заливает глаза. Смеюсь. Плачу. Господи, за что мне это? Теплые капли стекают по вискам, шее, рукам и груди. Это как вспышка, как момент влюбленности, когда открывается второе дыхание и хочется смеяться от счастья...
Hail to ya!
Кажется, я стала хуже писать... вот черти полосатые! Поделом мне...
воскресенье, 16 июня 2013
Hail to ya!
Я не знаю, как ты нашел мой август. Но однажды вдруг открылась дверь, а ты стоял на пороге, немного растрепанный, немного сонный, в своих белых домашних штанах и босиком, напомнив мне одну песню из Нау. Потом рассеянно потянулся и пошел на кухню варить кофе. Первые рассветные лучи моего августа уже играли в витражах, оставляя цветные пятна на стенах и на полу, рассыпались бликами, отражаясь от стекол самодельной люстры, крались по белому одеялу к моей подушке. Еще пара минут, и по комнате поплыл теплый и пряный запах молотого кофе, корицы и миндаля с апельсиновыми нотками кориандра. Ветер запутался в легких белых шторах, легонько дунул мне в лицо горчинкой приближающейся осени. Я потянулась, взъерошила волосы, выползла из-под простыни и пошла заводить патефон. Ты обернулся с первыми нотами, порывисто и легко, улыбнулся, поймав солнечный зайчик на краешек улыбки, и протянул мне мою синюю чашку. Я приняла ее обеими руками, и, забравшись с ногами на стул, стала пить кофе и наблюдать за тобой. Мне было интересно, зачем тебе мой август.
По-осеннему мягкое солнце осветило витраж полукруглого окна, занимающего почти всю восточную стену. Синие и золотые цветы, багряное небо, и улетающий в закат дирижабль под белыми парусами. Я живу в маленькой мансарде пятиэтажного старого здания, и из окна можно сразу выйти на красные черепичные крыши города. Дома стоят плотно, резные ветряки покачиваются и скрипят, ажурные, как кружево, балкончики с красной геранью кажутся подвесными клумбами. И если сесть на пол, то можно увидеть, что корабль на витраже летит над крышами города прямо на солнце, разрывая похожими на птичьи крыльями высокие башни облаков. Трепетали занавески, ветер приносил травянистый запах поздних цветов. Ты смотрел на корабль на стекле, потом на меня, потом опять на корабль, и опять на меня. А после поставил свою чашку на стол, подошел, осторожно опустился на корточки и коснулся губами моей коленки. Я задержала дыхание, будто дышать - это слишком громко, будто бы ты - это бабочка, и одно неловкое движение или звук, сорвавшийся с моих губ, и ты улетишь в глубокое небо августа вместе с порывом ветра, золотистыми листьями и воспоминаниями. А потом зажмурилась и запустила пальцы в твои мягкие, как птичий пух, волосы. В окно ударила первая капля незаметно подкравшегося дождя, пахнуло влажной свежестью, мокрыми листьями. Ты посмотрел вниз, на мои руки, сейчас лежащие на коленях. У тебя были зеленые бархатные глаза.
И случилось безумие. Порыв ветра распахнул рамы, рванув занавески, швырнув в нас щедрой горстью последнего летнего дождя, заметался по комнате, кружа подхваченные с улицы листья в стремительном вальсе... ты хохотал не переставая, как сумасшедший,сначала откинув голову, потом уткнувшись в мои колени. Музыка, смех, дождь, ветер, хлопающие ставни - все слилось в одну единую какофонию звуков. Танцы на крыше под открытым небом, капли дождя на твоей щеке, стекающие с мокрых волос, разлетающиеся сверкающим веером от быстрого движения, на плечах и ладонях. Ты ловишь их губами, задыхаешься, смеешься, падаешь на колени на мокрую крышу, и солнечный луч, прорвавшийся на минуту в просвет между облаками, бросает блики на твое лицо...
О чем ты кричал тогда в небо моего августа? Я не помню. Только твой взгляд, как выстрел и крылья бабочек, рождал искорки на кончиках пальцев, волной прилива проходил по позвоночнику, и волосы на голове вставали дыбом. А когда дождь закончился, и в разрывах туч появились первые по-осеннему чистые звезды, мы устроились на подоконнике с горячим глинтвейном. Где-то вдалеке играла скрипка, пронзительно и светло, словно прощаясь. Ты так и не сказал мне ни слова. Впрочем, я тебе тоже. Наверное, слова были бы лишними, чужими, неправильными. Пусть за меня все скажет скрипка. Сегодня, я доверю свое сердце только ей.
Музыка к посту. Принципиально отдельно.
Наутилус, "Золотое пятно" и "Утро Полины". Сплин, "Скоро будет солнечно". Люмен, "Между строчек".
По-осеннему мягкое солнце осветило витраж полукруглого окна, занимающего почти всю восточную стену. Синие и золотые цветы, багряное небо, и улетающий в закат дирижабль под белыми парусами. Я живу в маленькой мансарде пятиэтажного старого здания, и из окна можно сразу выйти на красные черепичные крыши города. Дома стоят плотно, резные ветряки покачиваются и скрипят, ажурные, как кружево, балкончики с красной геранью кажутся подвесными клумбами. И если сесть на пол, то можно увидеть, что корабль на витраже летит над крышами города прямо на солнце, разрывая похожими на птичьи крыльями высокие башни облаков. Трепетали занавески, ветер приносил травянистый запах поздних цветов. Ты смотрел на корабль на стекле, потом на меня, потом опять на корабль, и опять на меня. А после поставил свою чашку на стол, подошел, осторожно опустился на корточки и коснулся губами моей коленки. Я задержала дыхание, будто дышать - это слишком громко, будто бы ты - это бабочка, и одно неловкое движение или звук, сорвавшийся с моих губ, и ты улетишь в глубокое небо августа вместе с порывом ветра, золотистыми листьями и воспоминаниями. А потом зажмурилась и запустила пальцы в твои мягкие, как птичий пух, волосы. В окно ударила первая капля незаметно подкравшегося дождя, пахнуло влажной свежестью, мокрыми листьями. Ты посмотрел вниз, на мои руки, сейчас лежащие на коленях. У тебя были зеленые бархатные глаза.
И случилось безумие. Порыв ветра распахнул рамы, рванув занавески, швырнув в нас щедрой горстью последнего летнего дождя, заметался по комнате, кружа подхваченные с улицы листья в стремительном вальсе... ты хохотал не переставая, как сумасшедший,сначала откинув голову, потом уткнувшись в мои колени. Музыка, смех, дождь, ветер, хлопающие ставни - все слилось в одну единую какофонию звуков. Танцы на крыше под открытым небом, капли дождя на твоей щеке, стекающие с мокрых волос, разлетающиеся сверкающим веером от быстрого движения, на плечах и ладонях. Ты ловишь их губами, задыхаешься, смеешься, падаешь на колени на мокрую крышу, и солнечный луч, прорвавшийся на минуту в просвет между облаками, бросает блики на твое лицо...
О чем ты кричал тогда в небо моего августа? Я не помню. Только твой взгляд, как выстрел и крылья бабочек, рождал искорки на кончиках пальцев, волной прилива проходил по позвоночнику, и волосы на голове вставали дыбом. А когда дождь закончился, и в разрывах туч появились первые по-осеннему чистые звезды, мы устроились на подоконнике с горячим глинтвейном. Где-то вдалеке играла скрипка, пронзительно и светло, словно прощаясь. Ты так и не сказал мне ни слова. Впрочем, я тебе тоже. Наверное, слова были бы лишними, чужими, неправильными. Пусть за меня все скажет скрипка. Сегодня, я доверю свое сердце только ей.
Музыка к посту. Принципиально отдельно.
Наутилус, "Золотое пятно" и "Утро Полины". Сплин, "Скоро будет солнечно". Люмен, "Между строчек".
среда, 15 мая 2013
Hail to ya!
Здравствуй, мой драгоценный! Давай попробуем что-нибудь написать. Конечно,про тебя. Ты же самый настойчивый из всех демонов Ада и самый пушистый из всех чернушек. Я протяну тебе руку за то, что ты спас мои сны. Я люблю тебя, как любят мои нарциссы пронзительные до дрожи майские ночи, как молня любит то дерево, в которое она ударит. Все еще будет. Ты будешь первым. Может быть,лучшим. Может быть, навсегда. У меня есть много разных "навсегда". Хочешь, подарю тебе одно?
четверг, 06 сентября 2012
Hail to ya!
Великий Змей маялся бездельем и не знал о чём говорить с Гремучей Рекой
—Белая акация расцвела, — решил поговорить он о природе.
—Что вы говорите?—ахнула Гремучая Река — Белая Акация расцвела? Ей же ещё нет шестнадцати вёсен.
— Весенний дождь её питал. — Змей не понял как дерево может быть несовершеннолетним и на всякий случай продолжил говорить о природе.
— В каком смысле питал? — запунцовела от смущения Гремучая-Река—Весенний Дождь—великий воин! Белая Акация не подходит ему.
— Весенний дождь — это влага, льющаяся с небес весной, а никакой не воин.—возразил Великий Змей.
— Влага, Льющаяся с Небес — это моя двоюродная тётя! — рассердилась Гремучая Река — Я не позволю говорить о ней скабрезности! Она вдвое старше Весеннего дождя!
— Я не говорю о твоей тёте, скво! — начал сердится Великий Змей — Я говорю о дожде. Простом дожде!
— Ааа. Простой Дождь — другое депо. Он в самом деле жил когда-то с тётей. Но это было давно....
— Великий Маниту!!! — вздохнул Великий Змей—Ну почему у моего вигвама сидит дура? Дождь — это дождь! Природное явление! Влага, льющаяся с небес! Превращающая землю в грязь, в которой вязнут бизоны!!!
— Я не понимаю, вождь. Я честно пытаюсь понять, но не понимаю. Зачем это бессмысленное перемывание косточек? Зачем это перечисление имён? Влага—моя тётя. Весенний Дождь — гурон. Простой Дождь—сиу, живший с Влагой когда-то. Природное Явление—шаман комманчей. Грязь, в Которой Вязнут Бизоны—жена Великого Бизона. Все эти люди никак не связаны! Зачем всё в кучу-то мешать?
— Иди сюда, скво! — Великий Змей потащил Гремучую Реку через поляну — Видишь дерево? Видишь?! Это — белая акация!!
— И совсем не похоже. Белая Акация — толстая и малость кособокая. А это дерево — стройное и красивое! Это скорей — Быстроногая Лань!
— Ёёё... А я-то дурак, хотел рассказать как я убил лань на охоте неделю назад!—вздохнул Змей — Слава тебе Маниту!
— ТЫ убил Лань?!! — побледнела Гремучая Река
— Нет!!!! Я убил бизона! А нет!! Я не убивал Великого Бизона! Стоп-стоп!! Ты знаешь зайца? — решил он уточнить сперва.
— Быстроного Зайца, Макаречивеподоного Зайца, Раненого Зайца или Плодовитого Зайца? — деловито уточнила жена.
—Фак!—ругнулся на непонятном языке Великий Змей — Я вообще не был на охоте. Как я мог кого-то убить?
—Ааа.—успокоилась жена—Я хотела тебе сказать, Великий Змей... У нас будет ребёнок.. Я надеюсь что это будет сын, который вырастет великим воином и величайшим вождём. И назовём мы его...
— Андрейкой!!! — заорал Великий Змей — Андрейкой мы его назовем! Андрей Великозмеевич! Я всё сказал, скво!!
—Белая акация расцвела, — решил поговорить он о природе.
—Что вы говорите?—ахнула Гремучая Река — Белая Акация расцвела? Ей же ещё нет шестнадцати вёсен.
— Весенний дождь её питал. — Змей не понял как дерево может быть несовершеннолетним и на всякий случай продолжил говорить о природе.
— В каком смысле питал? — запунцовела от смущения Гремучая-Река—Весенний Дождь—великий воин! Белая Акация не подходит ему.
— Весенний дождь — это влага, льющаяся с небес весной, а никакой не воин.—возразил Великий Змей.
— Влага, Льющаяся с Небес — это моя двоюродная тётя! — рассердилась Гремучая Река — Я не позволю говорить о ней скабрезности! Она вдвое старше Весеннего дождя!
— Я не говорю о твоей тёте, скво! — начал сердится Великий Змей — Я говорю о дожде. Простом дожде!
— Ааа. Простой Дождь — другое депо. Он в самом деле жил когда-то с тётей. Но это было давно....
— Великий Маниту!!! — вздохнул Великий Змей—Ну почему у моего вигвама сидит дура? Дождь — это дождь! Природное явление! Влага, льющаяся с небес! Превращающая землю в грязь, в которой вязнут бизоны!!!
— Я не понимаю, вождь. Я честно пытаюсь понять, но не понимаю. Зачем это бессмысленное перемывание косточек? Зачем это перечисление имён? Влага—моя тётя. Весенний Дождь — гурон. Простой Дождь—сиу, живший с Влагой когда-то. Природное Явление—шаман комманчей. Грязь, в Которой Вязнут Бизоны—жена Великого Бизона. Все эти люди никак не связаны! Зачем всё в кучу-то мешать?
— Иди сюда, скво! — Великий Змей потащил Гремучую Реку через поляну — Видишь дерево? Видишь?! Это — белая акация!!
— И совсем не похоже. Белая Акация — толстая и малость кособокая. А это дерево — стройное и красивое! Это скорей — Быстроногая Лань!
— Ёёё... А я-то дурак, хотел рассказать как я убил лань на охоте неделю назад!—вздохнул Змей — Слава тебе Маниту!
— ТЫ убил Лань?!! — побледнела Гремучая Река
— Нет!!!! Я убил бизона! А нет!! Я не убивал Великого Бизона! Стоп-стоп!! Ты знаешь зайца? — решил он уточнить сперва.
— Быстроного Зайца, Макаречивеподоного Зайца, Раненого Зайца или Плодовитого Зайца? — деловито уточнила жена.
—Фак!—ругнулся на непонятном языке Великий Змей — Я вообще не был на охоте. Как я мог кого-то убить?
—Ааа.—успокоилась жена—Я хотела тебе сказать, Великий Змей... У нас будет ребёнок.. Я надеюсь что это будет сын, который вырастет великим воином и величайшим вождём. И назовём мы его...
— Андрейкой!!! — заорал Великий Змей — Андрейкой мы его назовем! Андрей Великозмеевич! Я всё сказал, скво!!
воскресенье, 22 июля 2012
Hail to ya!
Наверное, только мне мог присниться подъем в гору, и не просто так, а с тяжелым рюкзаком и ребенком за плечами, но бегом и вприпрыжку, до бирюзовых озер-близнецов...
вторник, 26 июня 2012
Hail to ya!
- Здравствуй, мое несбывшееся вчера.
Качаю в недоумении головой. Как китайский болванчик.
- Здра-а-а-авствуй...
Голуби - это такие ленивые курицы. Им бы все пастись и пастись...
Пять минут до отчаяния. Вдох... выдох. Потому, что нельзя. Потому, что уже никогда не останешься одни, наедине с собой. Потому, что всегда есть чужие глаза и уши. Потому, что даже после смерти будут ждать, звать, теребить, возвращать и перетряхивать. Удивительные люди, одним словом.
Слегка прищурившись, одноглазый кот почесал за ушком. Встряхнулся, встал. Хочу так же, Стряхнуть пыль с черствой, как пемза, души, встать на цыпочки и танцевать, щуря глаза на любопытных. Вроде как потому что... гладиолус.
...
Вот только беда. В голове ворочается все одно и тоже: дописать историю. И пусть это будет просто фэнтезийная история любви в стиле Рея Бредбери, хотя куда мне до него... Это будет сказание о нем. Далеком и прекрасном мире, который взорвал мне мозг одним прекрасным вечером, так что части его я до сих пор отдираю от очертаний его божественных материков, и никак не могу отодрать. Ведь золоты, как янтарные бусины, глаза роксоланов, и хитер князь их Ясь Светлояр... скотина рыжая, что любит болтать мне в уши по утрам, вечерам и после обеда. Впрочем, как же иначе стряхать прах с ног своих, поднимать веки, растирать индийские благовония для вечернего танца, разгибать натруженную рельсами спину, вскидываться и петь. Петь, как кричит в исступлении ястреб, вонзаясь в ветер зеленой стрелой, расплескав тонкую сеть родников, и эхо, сдавленное громадными телами гор отзовется с перепугу.
Нужно начинать хоть когда-нибудь.
А ведь я почти не верю в "поздно"...
"Представь себе место, куда ты всегда можешь сбежать, -
Остров неподалёку от побережья в никуда.
Новое место назначения - твоё собственное творение
В ожидании того, когда ты захочешь попасть туда."
Качаю в недоумении головой. Как китайский болванчик.
- Здра-а-а-авствуй...
Голуби - это такие ленивые курицы. Им бы все пастись и пастись...
Пять минут до отчаяния. Вдох... выдох. Потому, что нельзя. Потому, что уже никогда не останешься одни, наедине с собой. Потому, что всегда есть чужие глаза и уши. Потому, что даже после смерти будут ждать, звать, теребить, возвращать и перетряхивать. Удивительные люди, одним словом.
Слегка прищурившись, одноглазый кот почесал за ушком. Встряхнулся, встал. Хочу так же, Стряхнуть пыль с черствой, как пемза, души, встать на цыпочки и танцевать, щуря глаза на любопытных. Вроде как потому что... гладиолус.
...
Вот только беда. В голове ворочается все одно и тоже: дописать историю. И пусть это будет просто фэнтезийная история любви в стиле Рея Бредбери, хотя куда мне до него... Это будет сказание о нем. Далеком и прекрасном мире, который взорвал мне мозг одним прекрасным вечером, так что части его я до сих пор отдираю от очертаний его божественных материков, и никак не могу отодрать. Ведь золоты, как янтарные бусины, глаза роксоланов, и хитер князь их Ясь Светлояр... скотина рыжая, что любит болтать мне в уши по утрам, вечерам и после обеда. Впрочем, как же иначе стряхать прах с ног своих, поднимать веки, растирать индийские благовония для вечернего танца, разгибать натруженную рельсами спину, вскидываться и петь. Петь, как кричит в исступлении ястреб, вонзаясь в ветер зеленой стрелой, расплескав тонкую сеть родников, и эхо, сдавленное громадными телами гор отзовется с перепугу.
Нужно начинать хоть когда-нибудь.
А ведь я почти не верю в "поздно"...
"Представь себе место, куда ты всегда можешь сбежать, -
Остров неподалёку от побережья в никуда.
Новое место назначения - твоё собственное творение
В ожидании того, когда ты захочешь попасть туда."
среда, 13 июня 2012
Hail to ya!
Хотите, я побуду Вашим псом,
Лохматым, романтичным сенбернаром?
Хотите, я пребуду Вашим сном,
Лирическим или сплошным кошмаром?
А может быть, мне сковырнуть звезду?
Оправить в серебро и в алых лентах,
Приплюсовав шалфей и резеду,
Вам поднести коленопреклоненно...
Настало время выдачи слонов
И превращений черепашек в принцев!
В любой любви - гармония без слов,
Обычно не обязанность, а принцип,
Принципиально - буду Вашим я.
Не слишком важно - где, когда, насколько?
Закружит нас волшебная струя
В прыгучем танце под названьем - полька,
Хотите, мы исправим весь сюжет?
И повесть станет праздничным романом,
Где Ваш полуодетый силуэт
Интимно тает в мареве туманном.
Душа скользит с нелепой крутизны,
Я ухожу, глуша огонь желанья,
И на ладони Вашей холм Луны
Изысканно целую на прощанье...
Лохматым, романтичным сенбернаром?
Хотите, я пребуду Вашим сном,
Лирическим или сплошным кошмаром?
А может быть, мне сковырнуть звезду?
Оправить в серебро и в алых лентах,
Приплюсовав шалфей и резеду,
Вам поднести коленопреклоненно...
Настало время выдачи слонов
И превращений черепашек в принцев!
В любой любви - гармония без слов,
Обычно не обязанность, а принцип,
Принципиально - буду Вашим я.
Не слишком важно - где, когда, насколько?
Закружит нас волшебная струя
В прыгучем танце под названьем - полька,
Хотите, мы исправим весь сюжет?
И повесть станет праздничным романом,
Где Ваш полуодетый силуэт
Интимно тает в мареве туманном.
Душа скользит с нелепой крутизны,
Я ухожу, глуша огонь желанья,
И на ладони Вашей холм Луны
Изысканно целую на прощанье...
Hail to ya!
Как маленький кусочек янтаря,
Держу твою ладонь в своей ладони.
А за окном вечерняя заря
И облака кудрявые, как кони.
А за окном такой далекий мир
Течет, переливается, струится
И, разноцветьем разливаясь вширь,
Вдруг преломляется в твоих ресницах.
И сам я отражаюсь в полный рост,
И чувствую себя сильней и выше...
Так отраженный свет далеких звезд
Порой нам ближе, чем звезда над крышей.
Белянин.
Держу твою ладонь в своей ладони.
А за окном вечерняя заря
И облака кудрявые, как кони.
А за окном такой далекий мир
Течет, переливается, струится
И, разноцветьем разливаясь вширь,
Вдруг преломляется в твоих ресницах.
И сам я отражаюсь в полный рост,
И чувствую себя сильней и выше...
Так отраженный свет далеких звезд
Порой нам ближе, чем звезда над крышей.
Белянин.
понедельник, 11 июня 2012
Hail to ya!
Это бывает, когда ты выныриваешь из воды, отряхиваешься, мокрый и взъерошенный, а мир уже изменился, как будто кто-то подтёр резинкой картину, смазывая детали и четкие линии, смешивая краски и тени. И ты молчишь, глядя на голубое небо и гадая, было ли оно таким же когда-то, или оно тоже изменилось, а если изменилось, то как. Ведь небо всегда меняется, и в то же время остается неизменным. Вот такая "тафтология", но проще не скажешь. Наверное.
Замужем. Дочь. В конце августа лечу в Москву.
А что мне эта Москва - не знаю...
Много стихов утекло с тех пор, как я в последний раз бралась за перо. А столица.. Это вообще была отдельная история, но запечатлеть ее на бумаге я не возьмусь, ибо боюсь, что получится фарс из глупостей и интриг, абсолютно бессмысленных и пошлых. Не люблю Москву. У нее тяжелый, пыльный и приторный запах, душные улицы и застывшие лица. Она искажает любые начинания, даже самые светлые и любимые, и кажется, что серое ее небо, низкое и страшное, застывшее как камни мостовой, никогда не знало солнечного света.
Я не люблю Москву. Но, Боги, зачем же я туда еду? И не просто так, - работать, учиться, жить. Перебирать, как песок меж пальцев, ее кривые узкие улочки и произведения искусства, впаянные намертво в оправу города, покрытые пылью и забвением? Плести осенью венки из желтых листьев клена? Танцевать на набережной? Искать, надеяться, верить, любить? Найти новых друзей и новые любимые места... звучит просто. Но как тяжело отрываться от корней, уезжать так далеко от гор и тех, кто еще помнит твое детство!
Закрываю глаза. Песня. Почти забытая. Бьется, как птичье сердце
Я властен жечь и созидать миры
Быть может, я найду там что-то для себя. Не в моей воле сейчас остаться. Есть те, кто ждут, зовут за собой. И я понимаю, что нужно идти дальше.
Замужем. Дочь. В конце августа лечу в Москву.
А что мне эта Москва - не знаю...
Много стихов утекло с тех пор, как я в последний раз бралась за перо. А столица.. Это вообще была отдельная история, но запечатлеть ее на бумаге я не возьмусь, ибо боюсь, что получится фарс из глупостей и интриг, абсолютно бессмысленных и пошлых. Не люблю Москву. У нее тяжелый, пыльный и приторный запах, душные улицы и застывшие лица. Она искажает любые начинания, даже самые светлые и любимые, и кажется, что серое ее небо, низкое и страшное, застывшее как камни мостовой, никогда не знало солнечного света.
Я не люблю Москву. Но, Боги, зачем же я туда еду? И не просто так, - работать, учиться, жить. Перебирать, как песок меж пальцев, ее кривые узкие улочки и произведения искусства, впаянные намертво в оправу города, покрытые пылью и забвением? Плести осенью венки из желтых листьев клена? Танцевать на набережной? Искать, надеяться, верить, любить? Найти новых друзей и новые любимые места... звучит просто. Но как тяжело отрываться от корней, уезжать так далеко от гор и тех, кто еще помнит твое детство!
Закрываю глаза. Песня. Почти забытая. Бьется, как птичье сердце
Я властен жечь и созидать миры
Быть может, я найду там что-то для себя. Не в моей воле сейчас остаться. Есть те, кто ждут, зовут за собой. И я понимаю, что нужно идти дальше.
вторник, 30 июня 2009
Hail to ya!
Кажется, его еще не удалили... В смысле, мой дневник....
Впрочем, это замечательно, хоть и писать уже не особо хочется, ибо выход в интернет происходит исключительно по воле случая.
Хотя...
В пятницу уезжаю в археологическую экспедицию на месяц. Палаточный лагерь, холод, природа, еда, приготовленная на костре и осквернение могил - что может быть любимей! Возьму с собой кусочек самородного железа за пазуху и поеду строить неофитов.
Жзнь продолжается...
Впрочем, это замечательно, хоть и писать уже не особо хочется, ибо выход в интернет происходит исключительно по воле случая.
Хотя...
В пятницу уезжаю в археологическую экспедицию на месяц. Палаточный лагерь, холод, природа, еда, приготовленная на костре и осквернение могил - что может быть любимей! Возьму с собой кусочек самородного железа за пазуху и поеду строить неофитов.
Жзнь продолжается...
понедельник, 09 февраля 2009
Hail to ya!
нет, до сих пор мурашки по коже бегают... и табунами, главное, табунами...