Hail to ya!
Струи стекают по отяжелевшим волосам, шее, на грудь и руки. Мирка кусает губу и зажмуривается, подставляя льющейся воде лицо, выныривает, разбрасывая брызги, закрывает его руками. В памяти как из ниоткуда всплывает его бешеный и жаждущий взгляд, контур плеча на фоне листвы и неба, когтистые пальцы на плечах, тонкие пряди черно-синих волос и перышки щекочут шею. И вездесущий его запах окутывает ее словно покрывалом, забирается в ноздри. Мирка обхватывает себя руками, запрокидывает голову, опять подставляя лицо под воду, сжимает зубы. Из горла вырывается то ли рык, то ли стон.
Ты. Опять ты, снова ты... почему? В чем я ошиблась? Когда оно успело случиться? Его запах... дразнящий, упоительный, яркий — он теперь везде, и от него невозможно избавиться, как невозможно забыть все, что с ними произошло. Теперь — уже никогда.
Мирка сжимает голову руками, зарывается пальцами в волосы.
Что это за странное тянущее чувство в груди? Почему я не могу успокоиться? Что такое творится в моей голове, почему оно мне не подчиняется? Я же не хотела! Я хотела все забыть, я старалась держаться от него подальше, выбросить его из головы, забыться, зарыться в работу, спрятаться на дне... почему это все со мной происходит?
Она снова обхватила себя руками, и села под душем на корточки, спрятала нос в своем плече, фыркнула.
Я пропала. Совсем пропала... И этот запах... я стояла под душем час, но запах остался. А вдруг он теперь всегда будет со мной?
Она вдохнула поглубже, задержала дыхание, закрыла глаза.
И так жарко. Очень жарко, как будто кровь, бегущая по жилам, стала еще горячей, чем раньше. Но этого не может быть.
Все, пора возвращаться.
Она вышла, заворачиваясь в полотенце, слизывая капли, стекающие с мокрых волос.
Блейз, что это было? Почему я? Почему ты? Глупый вопрос.
Мирка стала одеваться. Через полчаса ей надо было быть на балу.
Музыка, огни, кружащиеся пары. Он — вон он, стоит со своей сестрой и что-то ей говорит. Словно ничего не случилось.
Мирка прислонилась спиной к колонне, почувствовав лопатками холодный камень.
А может быть и не было ничего на самом деле? Ни глаз, ни смеха, ни поцелуев на балконе? Может быть все это ей привиделось? Правда вот коленки все еще дрожат, да немного — пальцы. Но это пройдет. А может быть для него это — обычное дело? Пришел, увидел, наследил, и можно возвращаться к насущным делам? В конце концов кто она? Всего лишь тень по сравнению с князем. Но почему так хочется то ли плакать, то ли смеяться, но обязательно взахлеб, то ли пойти и пригласить его на танец или дать с размаху по носу? Впрочем, глупости. Надо тщательно все обдумать. Чего она в конце концов хочет сама? Кем она хочет быть для него?
Мирка осторожно выглянула из-за колонны.
Да ну, как вообще можно для него кем-то стать? Впрочем, странные желания все равно остались. И хочется то ли спрятаться, то ли целоваться... Но мне уже давно не четырнадцать. Значит, надо все таки найти мозги-и-и-и-и...
Пф-ф-ф-ф-ф...
О, гитара.
Срочно все идут к чертям и строем. Это самый лучший выход из всех выходов — достать гитару. С ней можно и плакать, и смеяться, и напиться, и посекретничать так, что никто не заметит. А он...
Мирка еще раз выглянула из-за колонны.
На какой-то момент ей показалось, что сейчас он посмотрит прямо ей в глаза. В груди опять стало жарко и тяжело. Она вздохнула, покраснела и нырнула за колонну.
Нет, так совсем не пойдет. Нужно найти местечко потише. И поймать того гарсийца.
А через полтора часа она уже была пьяна вдрызг.
«Что я делаю? Боги, что я делаю, он же на меня смотрит? Или не смотрит? Зачем ему вообще на меня смотреть? А-а-а-а-а-а... тьфу ты, черт, какой глупый парнишка... нет, мне должно быть наплевать. Я найду это в себе и выжгу, чтобы больше никогда... ни за что... и незачем больше... кажется, на моей талии чья-то рука. Но не его. Она наверное не осмелится подойти ближе. А может быть он вообще показывает мне таким образом что... что... что не было ничего? Боги, я уже зациклилась на этом, или было слишком мало шампанского? Значит, надо еще. Выпить и рассмеяться. Жаль, что нельзя разбить бокал об пол. Но почему так больно? Одновременно смешно и хочется плакать. Да, я буду смеяться над собой, пока все это не покажется мне злой шуткой!
Не смотри на меня!
На самом деле это не я. И эти руки — не мои, они делают совсем не то, что я хочу! и эти глаза... я бы хотела смотреть на тебя, только на тебя, или посмотреть хотя бы одни раз, но я не могу, я больше не могу. Потому, что если посмотрю — расплачусь совсем без причины.
Почему так тяжело быть рядом? Надо уйти. Немедленно.
Нужен только повод.
Главное — не оборачиваться. Оборачиваться нельзя... можно столкнуться взглядом... наверное. Не знаю, не буду думать об этом сейчас.
Не хочу.»
Кажется, прошло всего пару часов. Я успела сгрызть ногти и губы, передумать кучу глупых вещей, выпить все, до чего смогла дотянуться, но все равно осталась трезвой. Дрожь в пальцах и нервный смех сменялись по очереди внезапными слезами, равнодушием, потом глухим отчаянием. Хотелось перечеркнуть все, разорвать и выбросить, затереть память, но потом, когда Стрепет потянулся и коснулся губами моих губ я вдруг замерла, а потом отвернулась. И поняла, что уже не смогу ему ответить. И вообще никому больше не смогу ответить на поцелуй, как будто в голове что-то замкнулось, и его губы стали до ужаса чужими. Хотелось забыться, но забвение не приходило, и хотя сцены гнезда и балкона размылись, стали нечеткими, будто бы акварельными, от этих воспоминаний по телу прокатывалась волна тепла. И тогда я поняла, что это все-таки сильнее меня. И что я хочу его видеть. Сегодня, сейчас. Нет, не для того, чтобы признаться — пусть он лучше никогда не узнает об этом. Я хочу просто посмотреть ему в глаза потому, что там — ответы на все мои вопросы, и что-то гонит меня вперед, все сильнее и сильнее... Боги мои, зачем?
Да, потом я буду плакать, все дни без него станут одной большой серой круговертью, может быть, небо упадет на землю. Может быть, я все потеряю. Может быть, жизнь без тебя превратится в одну нескончаемую пытку, в тоску по тому, что могло бы быть, но так и не случилось. Ты можешь посмеяться надо мной, можешь сказать всем, что я полная дура и не стою тебя. Наверное так мне было бы даже легче. Когда не остается надежды — всегда легче. И все пройдет. Но сейчас меня тянет к тебе, хочется добраться, схватить, зарыться, забыться, задохнуться в этом запахе, молчать, слушая сердце, пить твое дыхание, все простить... И я хочу. Один раз — только один — я хочу посмотреть в его... нет, в твои глаза. И увидеть там свое отражение.
Сейчас.
Я найду тебя...
Ты. Опять ты, снова ты... почему? В чем я ошиблась? Когда оно успело случиться? Его запах... дразнящий, упоительный, яркий — он теперь везде, и от него невозможно избавиться, как невозможно забыть все, что с ними произошло. Теперь — уже никогда.
Мирка сжимает голову руками, зарывается пальцами в волосы.
Что это за странное тянущее чувство в груди? Почему я не могу успокоиться? Что такое творится в моей голове, почему оно мне не подчиняется? Я же не хотела! Я хотела все забыть, я старалась держаться от него подальше, выбросить его из головы, забыться, зарыться в работу, спрятаться на дне... почему это все со мной происходит?
Она снова обхватила себя руками, и села под душем на корточки, спрятала нос в своем плече, фыркнула.
Я пропала. Совсем пропала... И этот запах... я стояла под душем час, но запах остался. А вдруг он теперь всегда будет со мной?
Она вдохнула поглубже, задержала дыхание, закрыла глаза.
И так жарко. Очень жарко, как будто кровь, бегущая по жилам, стала еще горячей, чем раньше. Но этого не может быть.
Все, пора возвращаться.
Она вышла, заворачиваясь в полотенце, слизывая капли, стекающие с мокрых волос.
Блейз, что это было? Почему я? Почему ты? Глупый вопрос.
Мирка стала одеваться. Через полчаса ей надо было быть на балу.
Музыка, огни, кружащиеся пары. Он — вон он, стоит со своей сестрой и что-то ей говорит. Словно ничего не случилось.
Мирка прислонилась спиной к колонне, почувствовав лопатками холодный камень.
А может быть и не было ничего на самом деле? Ни глаз, ни смеха, ни поцелуев на балконе? Может быть все это ей привиделось? Правда вот коленки все еще дрожат, да немного — пальцы. Но это пройдет. А может быть для него это — обычное дело? Пришел, увидел, наследил, и можно возвращаться к насущным делам? В конце концов кто она? Всего лишь тень по сравнению с князем. Но почему так хочется то ли плакать, то ли смеяться, но обязательно взахлеб, то ли пойти и пригласить его на танец или дать с размаху по носу? Впрочем, глупости. Надо тщательно все обдумать. Чего она в конце концов хочет сама? Кем она хочет быть для него?
Мирка осторожно выглянула из-за колонны.
Да ну, как вообще можно для него кем-то стать? Впрочем, странные желания все равно остались. И хочется то ли спрятаться, то ли целоваться... Но мне уже давно не четырнадцать. Значит, надо все таки найти мозги-и-и-и-и...
Пф-ф-ф-ф-ф...
О, гитара.
Срочно все идут к чертям и строем. Это самый лучший выход из всех выходов — достать гитару. С ней можно и плакать, и смеяться, и напиться, и посекретничать так, что никто не заметит. А он...
Мирка еще раз выглянула из-за колонны.
На какой-то момент ей показалось, что сейчас он посмотрит прямо ей в глаза. В груди опять стало жарко и тяжело. Она вздохнула, покраснела и нырнула за колонну.
Нет, так совсем не пойдет. Нужно найти местечко потише. И поймать того гарсийца.
А через полтора часа она уже была пьяна вдрызг.
«Что я делаю? Боги, что я делаю, он же на меня смотрит? Или не смотрит? Зачем ему вообще на меня смотреть? А-а-а-а-а-а... тьфу ты, черт, какой глупый парнишка... нет, мне должно быть наплевать. Я найду это в себе и выжгу, чтобы больше никогда... ни за что... и незачем больше... кажется, на моей талии чья-то рука. Но не его. Она наверное не осмелится подойти ближе. А может быть он вообще показывает мне таким образом что... что... что не было ничего? Боги, я уже зациклилась на этом, или было слишком мало шампанского? Значит, надо еще. Выпить и рассмеяться. Жаль, что нельзя разбить бокал об пол. Но почему так больно? Одновременно смешно и хочется плакать. Да, я буду смеяться над собой, пока все это не покажется мне злой шуткой!
Не смотри на меня!
На самом деле это не я. И эти руки — не мои, они делают совсем не то, что я хочу! и эти глаза... я бы хотела смотреть на тебя, только на тебя, или посмотреть хотя бы одни раз, но я не могу, я больше не могу. Потому, что если посмотрю — расплачусь совсем без причины.
Почему так тяжело быть рядом? Надо уйти. Немедленно.
Нужен только повод.
Главное — не оборачиваться. Оборачиваться нельзя... можно столкнуться взглядом... наверное. Не знаю, не буду думать об этом сейчас.
Не хочу.»
Кажется, прошло всего пару часов. Я успела сгрызть ногти и губы, передумать кучу глупых вещей, выпить все, до чего смогла дотянуться, но все равно осталась трезвой. Дрожь в пальцах и нервный смех сменялись по очереди внезапными слезами, равнодушием, потом глухим отчаянием. Хотелось перечеркнуть все, разорвать и выбросить, затереть память, но потом, когда Стрепет потянулся и коснулся губами моих губ я вдруг замерла, а потом отвернулась. И поняла, что уже не смогу ему ответить. И вообще никому больше не смогу ответить на поцелуй, как будто в голове что-то замкнулось, и его губы стали до ужаса чужими. Хотелось забыться, но забвение не приходило, и хотя сцены гнезда и балкона размылись, стали нечеткими, будто бы акварельными, от этих воспоминаний по телу прокатывалась волна тепла. И тогда я поняла, что это все-таки сильнее меня. И что я хочу его видеть. Сегодня, сейчас. Нет, не для того, чтобы признаться — пусть он лучше никогда не узнает об этом. Я хочу просто посмотреть ему в глаза потому, что там — ответы на все мои вопросы, и что-то гонит меня вперед, все сильнее и сильнее... Боги мои, зачем?
Да, потом я буду плакать, все дни без него станут одной большой серой круговертью, может быть, небо упадет на землю. Может быть, я все потеряю. Может быть, жизнь без тебя превратится в одну нескончаемую пытку, в тоску по тому, что могло бы быть, но так и не случилось. Ты можешь посмеяться надо мной, можешь сказать всем, что я полная дура и не стою тебя. Наверное так мне было бы даже легче. Когда не остается надежды — всегда легче. И все пройдет. Но сейчас меня тянет к тебе, хочется добраться, схватить, зарыться, забыться, задохнуться в этом запахе, молчать, слушая сердце, пить твое дыхание, все простить... И я хочу. Один раз — только один — я хочу посмотреть в его... нет, в твои глаза. И увидеть там свое отражение.
Сейчас.
Я найду тебя...